Трехдневная конференция «Новые тенденции в эволюционной биологии: биологические, философские и социальные перспективы» (7-9 ноября 2016 г.) в Королевском обществе в Лондоне замечательно подтверждает то, о чем в течение многих лет говорили сторонники разумного замысла (Intelligent Design, ID) — вызывающей много споров научной альтернативы эволюции.
Сторонники РЗ указывают на огромную разницу между тем, что говорится о теории эволюции и ее материальных доказательствах во всеуслышание, и что говорят о ней сами ученые за закрытыми дверями и в узкоспециальных публикациях. Эту разница хорошо скрывают от глаз простых обывателей, но всякий, кто посетил нынешнюю конференцию Королевского общества (как это сделали несколько симпатизирующих РЗ ученых), мог убедиться в том, что она существует.
Возможно, именно эта таинственность была причиной того, почему основные СМИ писали о конференции столь приглушенным тоном.
И все-таки несколько новостных статей появилось. В газете Huffington Post научный обозреватель Сьюзан Мазур сетовала на отсутствие эпохальных открытий: «Зачем было собирать выдающихся ученых со всего мира, если выступающие могли представить столь мало новых научных данных? Зачем было тратить их время и деньги?» С другой стороны, Карл Циммер из The Atlantic в своем отчете писал о витавшей в воздухе напряженности между противоборствующими партиями эволюционистов: «Обе стороны представили свои аргументы и контраргументы цивилизованным образом, но время от времени в зале чувствовалось напряжение — люди цокали языками, закатывали глаза и время от времени кто-то из сторонников той или иной точки зрения неожиданно начинал аплодировать».
Если оставить в стороне легкий драматизм ситуации, что в этом особенного?
Прежде всего, Королевское общество, созданное еще в 1660 году, — легенда в научном мире. В числе его основателей был великий химик Роберт Бойль, а впоследствии на протяжении 24 лет (с 1703 по 1727 год) им руководил Исаак Ньютон — о чем трудно забыть, поскольку посмертная маска Ньютона в стеклянной витрине выставлена на видное место. Портреты Бойля и Ньютона взирают на вас со стен. Так что уже одни только исторические связи придают ситуации определенную значимость.
Однако на самом деле примечательно другое: что такая конъюнктурная организация столь открыто признает проблемы с ортодоксальной неодарвинистской теорией. И действительно, хотя выступающие обходили теорию РЗ молчанием, отзывались о ней свысока или в насмешливом тоне, доклады и обсуждения прекрасно подтверждали мысль, высказанную нашим коллегой Стивеном Майером, автором книги Darwin’s Doubt: The Explosive Origin of Animal Life and the Case for Intelligent Design («Сомнения Дарвина: взрывное начало животной жизни и аргументы в пользу разумного замысла»), которая вошла в список бестселлеров по версии газеты New York Times.
В предисловии к своей книги д-р Майер, специалист в области философии науки, окончивший Кембриджский университет, пишет:
Сейчас в узкоспециальных публикациях по биологии ученые мирового уровня регулярно высказывают сомнения относительно тех или иных сторон неодарвинистской теории, и прежде всего — относительно ее главного тезиса, о пресловутой созидательной способности естественного отбора и механизма мутаций.
Тем не менее, популярные книги в защиту неодарвинистской теории продолжают появляться в прежнем темпе, и они редко признают (если вообще признают), что среди ученых все чаще звучат критические высказывания в адрес надежности этой теории. Редко можно было видеть столь внушительную диспропорцию между тем, как теория выглядит в глазах обывателей, и тем, что о ней на самом деле пишется в соответствующих рецензируемых научных изданиях.
Первый доклад в Королевском обществе, прочитанный одним из этих всемирно известных биологов, австрийским эволюционистом Гердом Мюллером, в точности подтвердил правоту Майера. Д-р Мюллер открыл конференцию, обратив внимание слушателей на некоторые фундаментальные «пробелы в доказательствах», присутствующие в «современном синтезе», т. е. в хрестоматийной неодарвинистской теории. По словам Мюллера, к числу еще не решенных проблем относится необходимость дать объяснение…
…фенотипической сложности (происхождению глаз, строения тела, т. е. анатомических и структурных особенностей живых существ);
фенотипических новшеств, т. е. происхождения новых форм, появлявшихся на протяжении всей истории жизни (например, радиации млекопитающих, имевшей место примерно 66 млн. лет назад, во время которой среди окаменелостей появляются основные виды млекопитающих, такие как китообразные, летучие мыши, хищники, или — еще более яркий пример — т. н. «Кембрийский взрыв», во время которого практически ниоткуда появляется большинство фенотипов животных);
наконец, бесступенчатые формы или виды переходов, когда в окаменелостях обнаруживаются резкие разрывы между разными типами живых существ.
Как в 2003 году Мюллер писал в своей книге On the Origin of Organismal Form («О происхождении формы живых организмов», в соавторстве со Стюартом Ньюманом), хотя «неодарвинистская парадигма по-прежнему представляет собой центральный механизм, объясняющий эволюцию, как она изложена в недавних учебниках», в ней «отсутствует теория порождения нового». Иными словами, неодарвинистский механизм мутаций и естественного отбора не обладает способностью порождать новые анатомические особенности и формы жизни, которые появлялись на протяжении всей истории жизни. Тем не менее, как отметил Мюллер, неодарвинистская теория по-прежнему преподносится обывателям в учебниках как каноническое объяснение возникновения новых форм жизни — что в точности отражает противоречие между реальным положением дел и его восприятием, о котором Майер писал в «Сомнениях Дарвина».
Однако самый важный урок, который преподнесла конференция Королевского общества, связан не с подтверждением правоты наших ученых (как бы приятно нам это ни было), а с определением актуальных проблем и оценкой текущего положения исследований в той или иной области. Участники конференции великолепно сформулировали проблемы, которые не удалось решить с помощью эволюционной теории, но не смогли предложить практически никакие новые решения этих давних фундаментальных проблем.
Большая часть конференции после выступления Мюллера была посвящена обсуждению различных иных возможных механизмов эволюции. Основные докладчики — Мюллер, Джеймс Шапиро, Денис Ноубл и Ева Яблонка, которых эволюционные биологи называют «третьей волной эволюции», и которые не примыкают ни к теоретикам РЗ, ни к ортодоксальным дарвинистам, — как раз и предлагали восполнить пробелы в аргументации современной синтетической теории, обратившись к иным эволюционным механизмам, нежели случайные мутации и естественный отбор. Значительная часть дискуссий в ходе конференции была посвящена вопросу о том, можно ли встроить эти новые механизмы в основополагающую неодарвинистскую схему популяционной генетики и тем самым создать новый, «расширенный» эволюционный синтез, или же упор на новые механизмы эволюционных изменений повлечет за собой радикальный и теоретически несоизмеримый разрыв с устоявшимися представлениями. Этот вопрос, в значительной мере относящийся к области семантики или классификации, отвлек внимание участников от другого, более важного вопроса, который практически не был озвучен докладчиками: от проблемы происхождения подлинных фенотипических новшеств, которую Мюллер описывал в своем вступительном докладе.
Действительно, к началу третьего дня заседаний многим из наших ученых, как и другим участникам, с которыми они беседовали, стало понятно, что загадка новых жизненных форм осталась нерешенной, — и даже практически нерассмотренной. Как подытожил один видный немецкий палеонтолог, «ни один элемент Расширенного Синтеза [о котором шла речь на конференции] не предлагает адекватного объяснения тех существенных пробелов в аргументации Современного Синтеза (также известного как неодарвинизм), которые были ярко подчеркнуты в первом докладе конференции, представленном Гердом Мюллером».
Например, в книге «Сомнения Дарвина» Майер подчеркивает важность генетической и иной (т. е. эпигенетической) информации для образования новых фенотипических черт и форм жизни. Новые механизмы, о которых на конференции говорили критики неодарвинизма, — вне зависимости от того, рассматриваются ли они как часть расширенного неодарвинистского синтеза или как основание фундаментально новой теории эволюции, — не пытаются объяснить, каким образом могла появиться информация, необходимая для появления чего-то действительно нового. Механизмы, о которых шла речь, в лучшем случае порождают лишь микроэволюционные изменения, такие как изменения цвета крыльев у бабочек или пресловутый полиморфизм колюшки.
Более того, обсуждавшиеся механизмы — формирование ниш, фенотипическая пластичность, естественная генная инженерия и т. д. — либо исходят из того, что биологическая информация, необходимая для возникновения новых видов, уже существовала прежде, либо вовсе ничего не говорят о тайне происхождения этой информации (и морфологических новшеств). (Кстати, не все рассмотренные механизмы были такими уж новыми. О формировании ниш и фенотипической пластичности говорят уже давно.)
Такие виды сложного поведения, как строительство гнезд птицами или строительство запруд бобрами, представляют собой примеры формирования ниш, в процессе которого некоторые организмы сами демонстрируют способность изменять окружающую среду, что сказывается на способности последующих поколений приспосабливаться к этой среде. Однако ни один сторонник формирования ниш на собрании не объяснил, каким образом способность к столь сложному поведению возникла de novo в исходных популяциях, хотя такое объяснение необходимо, чтобы считать теорию натуралистической эволюцию истинной.
Скорее, эти сложные паттерны поведения воспринимаются как данность, а важный вопрос о том, как они появились, остается практически без внимания. Мы располагаем многочисленными подтверждениями того, что животные могут усваивать и передавать своему потомству новые паттерны поведения — например, вороны в Японии научились использовать проезжающие машины, чтобы колоть орехи, — однако все, кто ссылается на такие факты, исходят из того, что живые существа и прежде обладали определенными функциональными особенностями и, благодаря которым могли наблюдать, учиться и т. д. Поэтому рассказы эволюционистов о теории формирования ниш постоянно натыкаются на каменную стену, на которой большими буквами написано: «Необходимые изначальные сложные функциональные возможности», и без которой (или по ту сторону которой) смотреть вокруг просто не на что.
Выступление Джеймса Шапиро — безусловно, одно из самых интересных на конференции, — подчеркнула эти сложности самым неоспоримым образом. Шапиро представил интереснейшие факты, указывающие — вопреки неодарвинистской теории — на неслучайный характер многих мутационных процессов, т. е. процессов, которые позволяют живым организмам реагировать на различные трудности или стрессовые ситуации, вызванные окружающей средой. Представленные им доказательства наводят на мысль, что многие живые организмы обладают своего рода заранее запрограммированной способностью к адаптации — способностью, которая, как утверждал Шапиро в других выступлениях и публикациях, подчиняется своего рода «алгоритмическому контролю». Тем не менее, ни Шапиро, ни кто-либо иной из участников конференции даже не попытался объяснить, каким образом могли возникнуть такой алгоритмический контроль или заранее запрограммированная способность.
Точно такой же «недостаток объяснений» был очевиден и при обсуждении других механизмов, хотя рассказывать об этом в подробностях здесь мы даже не станем пытаться. Однако мы отошлем читателя к 15 и 16 главам книги «Сомнения Дарвина», в которых Майер подчеркивает, что не только неодарвинизм, но и более новые эволюционные теории (в том числе многие из обсуждавшихся на конференции) неспособны решить проблему происхождения информации, необходимой для возникновения новых черт.
В этих главах Майер рассмотрел целый ряд поправок к Современному Синтезу. Он признал и описал различные преимущества, которые имеют эти теории перед неодарвинизмом, но также тщательно объяснил, почему ни один из этих механизмов не может объяснить происхождение биологической информации, необходимой для появления новых структур и форм животной жизни. Он цитирует слова палеонтолога Грэма Бадда: «Когда обыватели думают об эволюции, они думают о чем-то наподобие происхождения крыльев или выход на сушу… Но об этих вещах эволюционная теория мало что нам сказала».
Многие интересные выступления на конференции Королевского общества описывали ряд эволюционных механизмов, которым неодарвинистский истеблишмент не уделяет большого внимания. Но, к сожалению, больше всего запомнится, как пишет в своем репортаже Сьюзан Мазур, тот факт, что конференция не смогла предложить никаких новых идей, которые могли бы заполнить «пробел в объяснениях» неодарвинистского синтеза — его неспособность объяснить происхождение новых черт фенотипа и, в особенности, необходимой для этого генетической и эпигенетической информации.
Об этих проблемах эволюционная теория по-прежнему мало что сообщает нам — и это, на мой взгляд, ученые должны счесть приглашением рассмотреть всерьез альтернативное объяснение, разумный замысел.
https://royalsociety.org/science-events-and-lectures/2016/11/evolutionary-biology/
Авторы: Доктор Пол Нельсон и Дэвид Клингхоффер, старшие сотрудники Центра науки и культуры Института открытия (Discovery Institute’s Center for Science & Culture).
Оригинал: https://www.cnsnews.com/commentary/david-klinghoffer/scientists-confirm-darwinism-broken